Занятость, свобода человека и оценка себя самого

Занятость, свобода человека и оценка себя самого

Здоровая доза занятости человека, скажем так – напряжения, является неотъемлемым атрибутом человечности и необходима для душевного благополучия. Прежде всего человеку нужно то напря­жение, которое создается его направленностью на но­вые связи.

Людей балластных можно назвать людьми из «сон­ного царства». Отсутствие у них внутреннего напряже­ния не позволяет установить коммуникацию с другими людьми или с делом. У такого человека как бы лопнула «внутренняя пружина», которая движет его интересом к жизни. Причиной может быть тихая, равномерная и однообразная жизнь, когда человек как бы спит днем, а ночью ворочается с боку на бок не в силах уснуть. Его внутреннсе напряжение не вышло наружу, не выразилось в делах, поступках, а превратилось в потенциальную энергию, которая способна выйти из-под контроля и принять неожиданные для ее владельца формы выражения или просто привести к разрушению его организма.

Причина может заключаться и в рамках, ограничивающих возможность деятельности для человека. Эти балластные напоминают собаку на цепи или тигра в клетке. Ограничительными рамками в деятельности человека может быть не только и не столько система общественного устройства, принадлежность к низшим слоям социальной структуры общества, но и зависть менее способных коллег, болезнь близких родственников, нуждающихся в вашем внимании, отсутствие бытовых удобств, наличие маленьких детей или отсутствие необходимых денежных средств.

Хоть мудрец — не скупец и не копит добра.

Плохо в мире и мудрому без серебра.

Люди балласта хотят, но не могут ничего сделать в силу обстоятельств, которые, как им кажется, они не мо­гут преодолеть. На самом деле нет таких обстоятельств, которые нельзя преодолеть. Если вы не  видите выхода,  то это еще не значит, что его нет.

«Люди в большинстве своем непрерывно суетятся ради того, чтобы под конец обрести покой, но есть среди них такие лентяи, которые сразу начинают с конца».

(Антуан де Ривароль)

Можно указать на большую группу балластных, лишних людей, которые при отсутствии внутреннего напряжения не проявляют вообще никакой активности, а работают как бы только «на прием» благ, денег, доброты, заботы. Это тип людей балласта, в простонародии биомасса.  быдло,  который можно назвать «бездонной бочкой»: сколько в нее воды ни лей, никогда ее не на­полнишь. К ним вполне подойдет поговорка: «не на­полнить яму хламом». Это своеобразная «детская бо­лезнь», когда человек, доживая до старости, так и оста­ется грудным ребенком, постоянно требующим для себя грудного молока. Конечно, такие люди могут существовать, только когда кто-то вокруг них чрезмерно напрягается и выполняет их прихоти.

Еще один тип людей балласта — это те, которые, не напрягаясь на самом деле, изображают, «наигрывают» активную деятельность. Они также бездуховны и внут­ренне вялы, но они кричат, шумят, как правило, много говорят и много общаются, но контактов продолжи­тельного характера установить не могут. Это суетливые «болтуны -говоруны».

Еще один тип лишних людей такого вида — это те, которые делают очень многое, но просто так, а вдруг пригодится: посещают курсы кройки и шитья, не попы­тавшись даже сшить себе самую простую вещь, пытают­ся любой ценой заняться фигурным катанием на конь­ках или заниматься в балетной школе, не имея для это­го ни таланта, ни данных. Хотя совершенно ясно, что толку от таких занятий не будет, они занимают свое и чужое время кто для того, чтобы «убить время», а кто из престижных соображений. Эти люди не только сами есть балласт, но и плодят другие балласты в лице учителей, репетиторов и тех, кто пытается им подражать. Эту группу лишних можно назвать «усердные бесталанные»

Однажды Фрейд сказал, что «люди сильны до тех пор, пока они отстаивают сильную идею». Это нашло свое подтверждение в лагерях для военнопленных и в кон­центрационных лагерях. Даже в нормальных условиях сильная ориентация на смысл способствует сохранению здоровья и не только физического, но и психического. Там, где человек сталкивается с  необходимостью выпол­нять определенное дело, то направленность и ориента­ция надело ведет к сокращению числа неврозов и явля­ется важным фактором душевного здоровья. Правда, в ряде случаев у человека нет свободы выбирать свои дела. Синтезировать свободу выбора дела с нацеленноетью не дело можно через ответственность. Ответственность соотносится с двумя вещами: со связью, за осуще­ствление которой мы ответственны, и с тем, перед кем! мы несем эту ответственность. Поэтому демократия будет выглядеть весьма однобоко, если понимать ее как свободу без ответственности. Свобода без ответственности — это произвол.

Осуществление себя фактически сводится к осуществлению собственных возможностей. Заключается ли существование человека в осуществлении заложенных в нем возможностей, или же в осуществлении возможностей существующих в мире связей, возможностей, которые ждут человека способного их реализовать?

Давайте подумаем, кем стал бы Сократ, если бы все дремлющие в нем возможности действительно нашли  свою реализацию? Сам Сократ не скрывал, что наряду с другими возможностями в нем была заложена возможность стать преступником. Это значит, что все дело не в осуществлении каких-то возможностей, а в осуществлении необходимости — того единственного, что нужно в данный момент. Дело в том, что человек должен стремиться всякий раз не к возможному, а к должному. Эта  проблема обычно затушевывается, когда говорят о реализации возможностей. Истинной проблемой является проблема ценностей. Система ценностей позволяет нам, принимая решение, выбрать их всех возможностей ту, ко­торая достойна реализации, которая является в то же вре­мя и необходимой. Сталкиваясь с проблемой о ценностях, мы сталкиваемся и с проблемой ответственности.

Существующие возможности всегда носят преходя­щий характер. То, что однажды произошло, не может быть отменено, изъято из прошлого. К бремени выбора, сопутствующему любому решению о выборе необходимо­сти среди ряда возможностей, добавляется еще одно — гнет времени. Все это заставляет человека ставить долж­ное в один ряд с возможным, равнять первое по второ­му и устранять напряжение между сущим и должным. Тем самым человек подчиняется закону равновесия, ха­рактерному для неврозов.

В отношении принятия решений человеческое бы­тие полностью обусловлено тем. что требование, исхо­дящее из ситуации, адресовано этой личности, а не ис­ходит от нее самой. Так и в познавательном отношении человеческое бытие неминуемо выходит за пределы са­мого себя. Только благодаря выходу человеческого бы­тия за пределы самого себя, благодаря его устремленно­сти к объекту и лишь ценой того, что он определяет се­бя как субъект, познание является изначально возмож­ным. Оно коренится в полярной структуре напряжен­ного поля, существующего между объектом и субъек­том, которые являются предпосылкой, делающей по­знание возможным. В этом напряженном поле заключа­ются истоки всей ноодинамики.

Проект мира является субъективным фрагментом объективного мира. Лишь в той степени, в какой я сам отступаю на задний план, предаю забвению мое собст­венное существование, я приобретаю возможность уви­деть нечто большее, чем я сам. Такое самоотречение яв­ляется ценой, которую я должен заплатить за познание мира, ценой, которой я должен приобрести познание бытия, большего, чем проявление моего собственного бытия.

Другими словами, в процессе коммуникации позна­ния человек должен как бы отказаться от рассмотрения самого себя как центра восприятия или передачи сигна лов извне и вовне и перейти к рассмотрению самой ком­муникационной связи между взаимодействующими си­стемами, одной из которых является он сам. Другими словами, в процессе познания человек должен игнори­ровать самого себя. В противном случае он перекрывает путь собственному познанию.

Таким образом, рефлексия и самоосуществление че­ловека — это как бы вторичный и производный модусы коммуникационной связи. Нормальный человек лишь путем установления связей и реализации ценностей осуществляет и реализует самого себя.

Все человеческое бытие неизбежно протекает в двой­ном поле: в поле напряжения между сущим и должным и в поле разрыва между субъективным и объективным.

Как человеческий феномен, свобода — нечто слиш­ком человеческое. Человеческая свобода — это конеч­ная свобода. Человек не свободен от условий, но он сво­боден занять позицию по отношению к ним. Условия не обусловливают его полностью. Он может подняться над условиями, открыться и тем самым войти в человечес­кое измерение. Человек способен бросить вызов самым тяжелым условиям, которые только можно себе пред­ставить. В концентрационных лагерях с возрастанием голода различия между людьми не стирались, а наобо­рот, люди стали более различимыми, маски были сорва­ны с животных и со святых. Голод был одним и тем же, но люди были различны.

В конечном счете человек не подвластен условиям, с которыми он сталкивается, скорее эти условия подвла­стны его решению. Каждый выбор имеет причину, но имеет причину в выбирающем.

Лишний человек, человек-балласт, который мыслит себя центром вселенной, неспособен к самоотстранению. Напротив, он сосредоточен на самом себе, на своих мыслях и чув­ствах, на своих потребностях и влечениях. Такой чело­век не видит причин, а воспринимает только следствия, полагая, что сам он здесь никакого участия не прини­мает, а виновата во всем судьба, которая почему-то по­вернулась к нему спиной. Даже самые простейшие при- чинно-следственные связи становятся доступными лишь при рассмотрении всех связей как коммуника­ций. Тип лишних людей, которые не способны под­няться над собой, расширить тем самым границы види­мого, может быть назван «типом пассивных к внешним условиям».

Вот что писал по этому поводу Будда Шакья-Муни (624 — 544 гг. до н.э.): «Поистине, победа над собой чело­века, живущего в постоянном самоограничении, смирив­шего себя, лучше, чем победа над другими людьми. Один день добродетельного и самоуглубленного лучше столетне­го существования порочного и распущенного человека».

Эти слова сегодня можно применить разве что к свя­тому, просветленному человеку.

Большинство из нас этим требованиям не отвечают и к ним более подходят слова Омара Хайяма:

Неужели таков наш ничтожный удел:

Быть рабами своих вожделеющих тел ?

Ведь еще ни один из живущих на свете

Вожделении своих утолить не сумел!

Свобода выбора отношений самого человека к на­шим психологическим состояниям распространяется даже на патологические аспекты этих состояний. Пси­хиатры часто сталкиваются с пациентами, которые реа­гируют на собственные иллюзорные представления со­вершенно непатологическим образом. Среди паранои­ков есть такие, которые из своих иллюзорных идей пре­следования убивают своих мнимых врагов, но есть и та­кие параноики, которые прощают своих предполагае­мых противников. Эти последние реагируют на свое расстройство, исходя из человечности. Есть случаи депрессии, которые приводят к самоубийству, а в ряде слу­чаев люди способны преодолеть суицидальный импульс ради кого-то или чего-то, они слишком увлечены, что­бы быть вовлеченными в самоубийство.

Какую роль в становлении человека играет наслед­ственность?

Так, изобретательность может быть передана по на­следству, но к чему она будет приложена, применена — это вопрос отношения. Ведь изобретательным может быть и инженер, и преступник. Наследственность — это не более чем материал, из которого человек строит себя сам, это камни, которые могут быть взяты или отложе­ны строителем, но сам строитель — не из камней. Ран­нее детство еще меньше, чем наследственность одно­значно определяет течение жизни.

Нас обычно больше мучают мысли об этом влиянии, чем само это влияние. То же справедливо и в отношении социального подхода. Преступник может винить только некий механизм в нем. Такой аргумент может быть на­правлен против самого себя. Если подсудимый утверж­дал, что он действительно не был свободным и ответст­венным, когда совершал свое преступление, судья мо­жет утверждать то же самое по поводу вынесения приго­вора. В действительности преступники, по крайней ме­ре после суда, не хотят быть рассматриваемыми как все­го лишь жертвы психодинамических механизмов или процессов обусловливания. Человек имеет право счи­таться виновным и быть наказанным. Отрицая его вину посредством объяснения, что он есть жертва обстоя­тельств, — значит отнимать у него его человеческое до­стоинство.

Прерогатива человека — становиться виновным, ко­нечно, на его ответственности лежит и преодоление ви­ны. Анализ подростковой преступности показывает, что поведение подростков не может быть предсказано на основе обстановки в семье, школьных или социальных переживаний, соседских или культурных влияний, медицинской карты, наследственного фона и всего тому подобного. Гораздо лучшее объяснение получается на основе анализа взаимосвязи самоотстранения с последующим поведением. Человек — не что-то не вещь, среди других вещей. Вещи детерминируют друг друга. Че­ловек определяет себя сам, точнее, он решает, позволит ли он быть себе определяемым, будь то побуждениями и инстинктами, которые только толкают его или же осно­ваниями и связями, которые его притягивают. 

Если есть у тебя для житья закуток в наше подлое время — и хлеба кусок. 

Если ты никому не слуга, не хозяин — Счастлив ты и воистину духом высок.

Следующая глава